Новые друзья

Осенью кинофильм «Дочь партизана» повезли на просмотр в Москву.

Было странно, что такая большая картина, над которой трудилось столько людей, могла уместиться в маленьком чемоданчике.

Провожая режиссера на вокзал, Гуля просила его:

– Пожалуйста, покажите картину моему папе. Уж если я не смогу увидеть его, так пусть хоть он посмотрит на меня!

Ей и самой очень хотелось в Москву, хотелось в прежнюю квартиру, на свою московскую улицу, в свою московскую школу.

Но маме никак нельзя было уехать из Одессы.

Приходилось привыкать к новой жизни и к новой школе.

А привыкнуть было не так легко. И парты в классе казались неудобными, и доска не на том месте, и ребята не те.

Дома Гуля жаловалась, что на переменах в ушах звенит от шума, что мальчишки то и дело подставляют ножку или дергают за косу и что в этой школе учиться нет никакой возможности.

– Ничего, привыкнешь, – говорили ей дома.

– Никогда в жизни не привыкну! – сердилась Гуля.

Она не прощала новой школе прежде всего то, что школа эта находилась не в Москве, а в Одессе.

Однажды, еле досидев до конца уроков и захлопнув за собой тяжелую школьную дверь, Гуля сказала своим одноклассницам:

– И что это за школа! Пешком бы я отсюда в Москву ушла.

Это услышали мальчики.

– Да кто ж тебя держит? – закричал один. – Москвичка, подумаешь!

– Нам ты очень нужна! – прибавил другой. – Катись куда хочешь. Мы тебе и дорожку покажем, и на дорожку дадим…

И он уже хотел дать Гуле подзатыльник, но на помощь к ней подоспело несколько девочек.

– Не троньте ее! – закричали они хором. – Вам какое дело, про что мы разговариваем!

– А пусть не задаётся! Не королева ведь, а Королёва!

– Ну что ж, что Королёва. Она у нас артистка.

– Артистка! – презрительно сказал мальчик. И все захохотали.

– Да, да! – закричали девочки. – Артистка настоящая. «Дочь партизана».

– Ну? – спросил кто-то из мальчиков.

– Честное пионерское, – сказали девочки, – она там и верхом скачет, и лошадь из болота вытаскивает, и с кулаком воюет, не то что с вами!

– А все равно пусть не задается! – сказал черноглазый коренастый мальчик, с любопытством поглядывая на Гулю. И вдруг прибавил: – А где теперь твоя лошадь?

– Это не моя, – сказала Гуля. – Она красноармейская.

– На красноармейской надо уметь ездить, – сказал кто-то.

– Я сначала не умела, – ответила Гуля, – а потом выучилась немножко.

– Немножко! – закричала Гулина соседка по парте, Леля Снегирева. – Ты же барьеры брала!

– Да, приходилось…

Ни Гуля, ни другие школьники и школьницы – никто не заметил, как ссора сама собой угасла и перешла в деловой и даже дружеский разговор. Кончился он тем, что Гуля повела всю компанию к себе домой, на улицу, обсаженную липами – называлась эта улица Уютной, – и угостила своих новых друзей всеми вкусными вещами, какие только нашла дома: сочными, румяными яблоками и хлебом с малиновым вареньем.

И скоро Гуле стало казаться, что в школе не так уж шумно, что девочки очень славные и что даже среди мальчишек есть совсем неплохие ребята.

Но лишь только начала она привыкать к этой школе, как ей снова пришлось уехать. На этот раз – в Киев, где готовилась съемка новой картины.

Незадолго до ее отъезда приехал в Одессу Владимир Данилович Королёв.

– Папочка, – сказала Гуля, когда отец отдохнул с дороги и они вместе вышли на улицу, – у меня к тебе просьба. Очень большая. Обещай, что ты ее исполнишь.

Уже стоял конец июня. Южное солнце пекло так, что спасала от него только густая тень каштанов и акаций, выстроившихся вдоль тротуаров. Лишь изредка приносил прохладу ветерок с моря.

Отец с удивлением посмотрел на Гулю:

– Как же я могу обещать тебе то, чего не знаю?

Гуля подумала немножко и сказала:

– Я даю слово, что ни разу за весь месяц ничего у тебя больше не попрошу – ни мороженого, ни денег на карусель.

– Ну, так в чем же дело? – еще больше удивился отец.

– Знаешь, я соберу сегодня ребят нашего класса, и ты угостишь мороженым нас всех. И покатаешь всех на карусели. Хорошо?

– А сколько же у вас в классе ребят?

– Тридцать два человека. Но не пугайся – сейчас многие разъехались. Ну, все же человек двадцать наберется…

Владимир Данилович развел руками:

– Ты что, хочешь разорить меня сразу – за один день?

Гуля виновато улыбнулась:

– Нет, папочка. Это выйдет ровно столько порций мороженого, сколько я съела бы одна за целый месяц. И столько же раз покаталась бы на карусели. Я все это тоже подсчитала.

Отец усмехнулся:

– Ну что ж, это неплохо, что ты и летом занимаешься математикой…

Но Гуля перебила его:

– Не смейся, папочка, я даю тебе слово, что больше ни одной копейки не попрошу у тебя за целый месяц. Но ты понимаешь – я скоро уезжаю и долго не увижу своих ребят!

Владимир Данилович вынул из бокового кармана пиджака бумажник и отсчитал пятьдесят рублей, а потом еще двадцать.

– Хватит! – прошептала Гуля. – И на мороженое, и на карусель в Аркадии хватит.

– И даже на трамвай, – сказал отец. – Можешь звать всю компанию.

Не помня себя от радости, Гуля помчалась приглашать ребят. Она бегала из дома в дом. Кого застала во дворе, кого – на соседней улице, кого – у моря, за остальными разослала гонцов. И всем наказала строго-настрого: сбор в семь часов вечера. В Аркадии. Не опаздывать.

Вечером, еще задолго до семи часов, за круглыми столиками приморского парка торжественно расселись Гуля и ее гости. Они тихо и неторопливо, стараясь продлить удовольствие, работали ложечками, осторожно дотрагиваясь до холодных сладких шариков в запотевших стеклянных вазочках.

Парусиновые тенты над столиками вздувались от морского ветра, как паруса, обвевая разгоряченные лица ребят прохладой.

Больше всех радовалась в этот вечер Гуля. За ее столиком было особенно шумно и весело. А когда все уселись на деревянных коней и в расписные сани и карусель двинулась под хриплые, дребезжащие звуки органчика, Гуля почувствовала себя на вершине счастья.

Отец стоял возле карусели, и каждый раз, когда дочка горделиво проплывала мимо него на белом коне, он махал ей рукой, а Гуля улыбалась ему благодарно и ласково.

Через месяц, помогая отцу укладывать вещи в чемодан, Гуля спросила:

– Папа, а у тебя довольно денег на дорогу? Ведь ты столько потратил на меня и на моих ребят!

Отец вздохнул:

– Да, да, придется мне, видно, пешком в Москву идти.

А потом похлопал ее по плечу и добавил:

– Ничего, дочка, денег у меня хватит. Ведь ты целый месяц прожила без мороженого – сдержала свое слово. Признаться, я не раз хотел тебе предложить полакомиться, да только…

– Понимаю, – прервала его Гуля. – Воспитывал меня.

– Нет, по-моему, ты сама себя воспитываешь, дочка.

В тот же день отец уехал, а скоро Гуля и сама стала готовиться к отъезду.

Загрузка...